В Ливии похитители стали пленниками

Реклама

Поддерживается

Отправь историю любому другу

Как подписчик, у вас есть 10 подарочных статей. дарить каждый месяц. Любой может прочитать то, чем вы поделитесь.

Роберт Ф. Уорт

Однажды ночью в сентябре прошлого года заключенного по имени Наджи Наджар с завязанными глазами и в наручниках доставили на заброшенную военную базу на окраине Триполи. Группа молодых людей в камуфляже затолкнула его в тускло освещенную комнату для допросов и поставила на колени. Командир ополчения, крупный мужчина с растрепанными волосами и сонными глазами, стоял позади Надджара. "Что ты хочешь?" — сказал командир, сжимая кусок промышленной трубы.

"Что ты имеешь в виду?" - сказал заключенный.

"Что ты хочешь?" — повторил командир. Он сделал паузу. «Разве ты не помнишь?»

Конечно, Наджар помнил. Еще несколькими неделями ранее он был печально известным охранником в одной из тюрем полковника Муаммара Каддафи. Затем Триполи пал, и те же люди, которых он так долго избивал, выследили его в доме сестры и притащили на свою базу. Теперь они имитировали его садистский ритуал. Каждый день Наджар приветствовал заключенных словами «Чего вы хотите?» заставляя их просить трубку (известную в тюрьме под промышленным термином PPR) или их избивают в два раза сильнее. Командир ополчения, стоящий теперь за его спиной, Джалал Рагай, был одной из его любимых жертв.

"Что ты хочешь?" Сказал Джалал в последний раз. Он держал ту самую трубку, которую так часто использовали против него.

«ППР!» Наджар взвыл, и его бывшая жертва обрушила ему на спину жезл.

Эту историю я услышал в начале апреля от самого Наджи Надджара. Он все еще находился в плену у ополченцев, живя вместе с 11 другими мужчинами, убившими и пытавшими Каддафи, в большой комнате с единственным зарешеченным окном и грудой матрасов на полу. Повстанцы прикрепили к двери белую металлическую пластину и пару больших засовов, чтобы она больше напоминала тюрьму. Наверху на столе лежала старая ППР-трубка Наджара и фальга — деревянная палка, которой заключенные поднимали ноги и били их по ступням. Они пригодились в первые месяцы его заключения, когда бывшие жертвы и их родственники приезжали на базу, чтобы совершить избиения в отместку. Один бунтовщик со смехом рассказал мне о женщине, брату которой в тюрьме отрезали палец: когда она нашла мужчину, который это сделал, она избила его метлой, пока тот не сломался. Однако сейчас орудия пыток представляли собой в основном музейные экспонаты. После шести месяцев в плену Наджар — для всех присутствующих Наджи — стал казаться скорее клоуном, чем злодеем, и ополченцы назначили его своим поваром. Сидя в кресле среди группы повстанцев, которые курили и непринужденно болтали, Наджар рассказал о своем странном пути от охранника к заключенному. «Один из посетителей однажды сломал на мне ППР», — рассказал он мне.

«Наджи, это был не PPR, это был пластик», - ответил один из повстанцев. «Можно целый день бить свинью ППР, и она не сломается». Кроме того, по его словам, у рассматриваемого посетителя был разрыв межпозвоночного диска в результате одного из избиений Наджи, так что это было вполне справедливо. Затем мужчины вступили в дружеский спор о любимой тактике избиения Наджи и о том, использовал ли он трубку или шланг, когда в июле порезал Джалалу лоб.

Заместитель командира ополчения вошел в комнату и дружески шлепнул Надджара по ладони. «Привет, шейх Наджи», — сказал он. «Вы получили письмо». Командир открыл ее и начал читать. — Это от твоего брата, — сказал он, и лицо его озарилось насмешливой улыбкой. «В нем говорится: «Наджи удерживается незаконной организацией, его ежедневно пытают, морят голодом и заставляют подписывать ложные заявления». Ох, и посмотрите — письмо переписано в армию и в Высший комитет безопасности!» Эта последняя деталь вызвала взрыв смеха у присутствующих в комнате мужчин. Кажется, даже Наджи это показалось забавным. «Мы всегда говорим родственникам одно и то же», - добавил один мужчина, ради моей пользы: «У нас нет юридического лица, которому мы могли бы передать пленных».